Тайна двух океанов - Страница 107

107

— Не послать ли Скворешню взорвать мысок?

— Возня с этими взрывами. Да еще так близко от подлодки. Уж лучше разрыхлить его ультразвуковой пушкой. Или — нет! Вот идея! Давайте устроим маленькую репетицию с накалом. А ну-ка, Юрий Павлович, поднять накал до тысячи градусов.

— Есть накал до тысячи градусов! Пятьсот… шестьсот… — вслух отсчитывал лейтенант по пирометру поднимавшуюся температуру корпуса, — есть восемьсот градусов… девятьсот… есть тысяча!

— Так держать! Вперед на одной сотой! Право на борт на одной сотой! Так держать! Великолепно! Режет! Режет! Так держать! Так держать! Замечательно! Как масло ножом!

Лейтенант не в силах был удержаться, чтобы хотя краешком глаза не взглянуть на носовую полосу экрана. Он успел лишь увидеть полупрозрачные струи пара, стремительно вырывавшиеся кверху из-под носа корабля, и медленно уходившую налево темную массу льда, нависавшую над носом, как козырек. Раскаленный нос подлодки легко и уверенно выжигал в ледяном берегу полыньи широкий желоб, прочищая себе путь направо. Еще минута — и подлодка очутилась в свободной воде, носом к югу.

— Стоп! Что скажете, Юрий Павлович, а? — весело спросил капитан. — Удачная репетиция?

— Замечательно, Николай Борисович! — воскликнул лейтенант. — Пройдем как по маслу! Обязательно пройдем!

— Кажется, с сегодняшнего дня из нашего лексикона исчезло слово «лед» и заменилось «маслом», — улыбнулся капитан. — Когда мы окажемся по ту сторону айсберга, я внесу эту поправку во все свои словари. Ну-с, Юрий Павлович, к делу! Вперед на одной сотой!

Подлодка медленно скользила под водой на глубине сорока метров, приближаясь к южной ледяной стене.

Через три минуты во всем корабле почувствовался легкий толчок, содрогание, мгновенная остановка.

Подавшись слегка вперед, в позе необычайного напряжения, капитан стоял посередине рубки, не спуская глаз с экрана и прислушиваясь к тому, что происходит впереди. Темная масса льда медленно, едва заметно продвигалась по передней части мимо мембран ультразвуковых приемников, расположенных на носу корабля. Корпус его содрогался в мелкой, почти неощутимой дрожи под давлением работающих дюз и перед встречным сопротивлением льда.

— Поднять накал до двух тысяч градусов! — отдал команду капитан.

Уже на полутора тысячах градусов дрожь прекратилась. На двух тысячах градусов движение темной массы на экране ускорилось и достигло одного сантиметра в минуту. Сопротивление льда совершенно не ощущалось.

— Вперед на пяти сотых!

Подлодка заметно двинулась вперед. Снаружи в пост управления проникло низкое протяжное гудение.

— Что это? — быстро спросил лейтенант, оглянувшись на капитана, который продолжал неподвижно стоять посреди поста.

— Пар не успевает превратиться в воду и прорывается в узкую щель между корпусом и льдом… — последовал ответ и за ним новая команда: — Вперед на одной десятой хода!

Гудение за корпусом усилилось, сделалось выше и тоньше, как голодный волчий вой в зимнюю ночь.

Капитан внимательно следил за экраном.

Подлодка медленно, но упорно вгрызлась в лед. Корпус ее на пять метров проник уже в ледяную стену.

— Вперед на пятнадцати сотых! — вновь прозвучала команда.

Движение подлодки немного ускорилось, но волчий вой за обшивкой превратился в резкий, пронзительный свист. Опять почувствовалось содрогание корпуса. Лед не успевал таять. Часть давления дюз была лишней и расходовалась на сотрясение корабля. Надо было дать и этой части возможность работать полезно.

— Подготовить носовую пушку! — послышалась сквозь свист громкая команда капитана. — Звук! На полную мощность!

Гармоничное гудение гигантского органа наполнило корабль, вступив в борьбу с пронзительным свистом за оболочкой судна. Ультразвуковая пушка вступила в работу, разрыхляя лед на несколько метров впереди и этим ускоряя его таяние. Ее лучи захватывали пространство большее, чем окружность подлодки в самом широком ее месте. Диаметр тоннеля увеличивался, увеличилась щель между корпусом корабля и ледяными стенами тоннеля, пар получил свободный выход, и свист прекратился.

Пушка работала великолепно. Аморфная масса, в которую она превращала лед, таяла, мгновенно преобразуясь в пар, не дожидаясь даже прикосновения раскаленного носа подлодки. Теперь уже пар, а не лед становился препятствием для дальнейшего увеличения скорости корабля. С огромной силой пар сопротивлялся ему, словно подушка, сжатая до отказа. Он стремительно несся назад вокруг корпуса подлодки, обжигая своим дыханием ледяные своды тоннеля, расплавляя их и еще более увеличивая его размеры. Огненно-красный нос корабля висел в пространстве, наполненном упругим газом, лишенный уже опоры воды. Вокруг «Пионера» началась новая яростная схватка — между паром и водой. Выжимаемый упорным продвижением подлодки, пар с неистовым напряжением гнал воду из тоннеля, ища себе выхода наружу. Под огромным давлением водяных масс из полыньи, бешено клокоча, вздуваясь в пене и пузырях, вода в тоннеле яростно сопротивлялась напору горячего пара. Корпус подлодки между тем углубился в толщу льда почти на восемь метров.

— Вперед на двух десятых! — послышалась сквозь гудение пушки команда капитана.

Это была предельная мощность, которая должна была довести продвижение подлодки до расчетной скорости — трех метров в час. Дальнейшее усиление работы дюз было бы бесцельно. Упругость и сопротивление пара возросли бы настолько, что оказались бы непреодолимыми для подлодки. Круглый раскаленный таран, повинуясь команде, с неимоверным упорством полез вперед. Вода должна была еще немного отступить под новым напором пара. Подлодка медленно продвигалась, все дальше и дальше проникая в ледяное тело айсберга. По всем отсекам машинного отделения корабля прозвучал сигнал о прекращении аврала. Все шло нормально, у машин и аппаратов должна была оставаться лишь обычная вахта.

107